Этот ангел вроде как дает ("слегка" правда насильственным путем) последнюю возможность людям, вырвавшись из цепкой, но бестолковой суеты, в которой они проводят всю жизнь, делать то, что действительно важно. Хотя название рабочее, так что, если есть предложения...
Спасибо за оценку. На форуме для писателей меня закритиковали в пух и прах.

А это отрывок рассказа с очень старого и очень чернового черновика.
Как мне уже сказали, жутко пафосный и неестесственный.
Можете посмеяться...

...
- Дождь кончился, - тихий голос Оливии прозвучал непривычно в тишине, царившей уже пятнадцать минут после того, как их дыхание восстановилось. Сама она приподняла голову с груди Трейса и попыталась заглянуть ему в глаза, но в темноте это было трудно сделать.
- Плевать, - после небольшой паузы ответил тот. - Хочу, что бы это длилось вечно.
Лежа на спине, он сильнее прижал к себе подрагивающую от сквозняка Оливию.
Снова прильнув к его груди, Оливия грустно произнесла:
- Увы, это невозможно, Трейси.
- Мы должны постараться. Я обещаю, что отныне с тобой больше ничего не случится, и со мной ты будешь в безопастности.
Оливия улыбнулась: это она уже проходила.
- Ты не можешь, - ответила она, нежно гладя пальцами грудь Трейса.
- Я обещаю, Оливия, так будет! - он приподнялся, чтобы быть с ней лицом к лицу. - Это такое счастье, что я нашел тебя, и никому и ничему я теперь не позволю отнять его у меня.
Также приподнявшись и облокотившись о локоть, Оливия шумно выдохнула и качнула головой.
- Трейси, милый, - нервно покусав губы, начала она. - Я должна сказать... Ты должен понять... Вобщем, ничего не может быть. Всё в прошлом. Всё изменилось. Ты это знаешь. Война скоро кончится и... Меня не может и не должно быть в этой жизни... в твоей жизни...
- Что ты такое говоришь?! - в страхе Трейс схватил её кисть. Ему вдруг показалось, что она начала исчезать, и практически осязаемая темнота усиливала это ощущение.
- Трейс, - она помолчала, потупив ресницы. - Я должна уйти.
Он опешил и на мгновение потерял дар речи, а когда снова смог говорить, сильнее сжал ладонь Оливии и, не сдерживая эмоций, вскричал:
- Ты с ума сошла! Куда ты собралась идти?! Что, черт возьми, за бред ты несешь?!
- Трейси, успокойся, - ровным тоном отвечала она. - Ты должен меня понять. Я не могу остаться с тобой, так же, как и ты не можешь обещать мне чего-то. Единственное, что я прошу тебя сделать, это проводить меня до границы города.
Сердце мучительно сжалось в груди Трейса, а к горлу подступил комок. Он увидел, что она боится, боится за свою жизнь и продолжает бороться, чтобы выжить. Способы, какие она использовала для этого, были самыми ненадежными. Она чудом была жива до сих пор, но положение её было безнадежным. Тем не менее, она говорила вполне серьёзно и, очевидно, своего решения менять не собиралась.
- Но, почему?.. - он растеряно осел.
- Неужели ты не понимаешь?
- Ты боишься их, этих предателей, моих братьев? - Трейс силился понять.
Оливия усмехнулась.
- Ты называешь их предателями для меня, на самом же деле ты вполне оправдываешь их. И я тоже. Их ненависть ко мне - лишь следствие. Причина в другом. Мне не место среди вас, и ты это знаешь.
- Не хочу ничего слышать, - он скрипнул зубами. - Я никуда тебя не отпущу.
- У тебя нет выбора, - она поднялась, он вскочил вслед за ней. - Своим эгоизмом ты погубишь всё: дело Черного Сопротивления, свою репутацию...
- Эгоизмом?! - взревел он. - Я хочу, чтобы ты была жива!
- Я погибну среди вас! - её голос сорвался, и оба на время замолчали.
- Трейси, - снова заговорила она, взволновано, но негромко. - Подумай о сотнях тысяч погибших сопротивленцев. Неужели они зря отдали свои жизни? ведь если я останусь, твои люди откажутся воевать и подчиняться тебе.
- Ты пытаешься заговорить мне зубы, - он сщурился и поиграл желваками. - Уверен, тебя мало интересует моя репутация. И, думаю, больше, чем о погибших братьях, ты скорбишь по убитым ими мирным белым жителям, среди которых было множество беззащитных женщин и детей. И я уверен, главное, из-за чего ты хочешь уйти, это именно враждебность моих людей по отношению к тебе, как представителю ненавистной им белой расы.
Оливия сдалась.
- Ты считаешь, этого не достаточно?
- Нет, - упрямо ответил он. - Я обеспечу тебе безопасность.
- Я не протяну долго там, где меня ненавидят всеми фибрами души. Я сойду с ума раньше, чем кто-нибудь воткнёт мне нож в спину, и один ты не сможешь держать ситуацию под контролем. Тем более, во время боевых действий.
Трейс опустил голову, мучительно осознавая правоту её слов.
- Я выживу, - стараясь, чтобы её голос звучал как можно бодрее, уверила она его. - Выжила же до сих пор. Я профессионал по части поиска надежных укрытий.
- У тебя нет оружия, - с ужасом понимая, что не в силах удержать её, и она дейсвительно уйдет, безжизненно прошелестел он.
- Оно мне не нужно.
За окном начали раздаваться голоса вылезающих из подъездов бойцов.
- Мне пора уходить, - вздохнула Оливия, - прежде, чем они заполонят всю улицу.
Соображая, что же ещё можно сказать или предпринять, чтобы удержать её, Трейси подошел к окну. Сквозь рассеивающиеся тучи и остатки дыма слабо пробивался рассвет. Внизу, ополоумевшие от алкоголя, выкуренной травы и от осознания себя непобедимыми, носилась горстка его братьев, нацепив на себя белые простыни и наволочки и изображая членов Ку-Клукс-Клана.
Оливия подошла к Трейси сзади, взглянула на резвящихся солдат и положила ладонь на его плечо.
- Ты должна взять оружие, - мрачно произнёс он.
- Я не собираюсь ни в кого стрелять.
- Благородно, но весьма глупо. Я не отпущу тебя без оружия.
Оливия улыбнулась: Трейси не был уже хозяином положения и не мог ставить ей условия.
- Проводишь меня? - она спросила это так, будто они были на прогулке, но оба знали, что откажись он, и её убьют раньше, чем она пройдет по городу хотя бы сто метров.
Первым из подъезда вышел он. Затем, осторожно ступая, выскользнула Оливия.
- Вот дерьмо! - тут же раздалось неподалеку, и через пару секунд все, кто находился на улице, уже смотрели на девушку. Максимально приблизившись к Трейсу, Оливия огляделась. Она увидела, что многие либо узнали её, либо догадались, кто она такая. Тем не менее, рады ей не были. Кто-то пожевывал губы, недоумевая, какого черта она ещё жива; кто-то раздувал ноздри и глядел волком, испытывая, видимо, сильнейшее желание исправить ошибку. Но никто пока не сдвигался с места.
Оливия опустила глаза в землю и сглотнула. Эти восемь месяцев сделали её весьма искусной в умении искать убежища, но не сделали более сильной и отважной. Напротив, постоянная борьба за выживание, положение одиночки и третьей стороны, неизбежное осознание себя, как слабой и беспомощной перед лицом опасности, способствовали тому, что в итоге она стала бояться практически всего. Если бы Трейс знал, сколько всего ей пришлось пережить...
Он шел впереди, Оливия семенила сзади, остальные же, приближаясь в недоуменном раздражении, образовали нечто вроде прохода, по мере продвижения по которому Оливия всё больше и больше сжималась от страха и ожидания. Ей казалось, что вот-вот случится непоправимое, но ничего не происходило. Все, видимо, всё-таки понимали, в чем дело. Украдкой, с легким недовольством и любопытством, солдаты бросали взгляды на тяжело ступающего вожака и молчали.
Едва они вышли из человеческого туннеля, как самый крайний боец - на вид лет на 10 старше Трейса - недовольно спросил:
- Отпускаешь её?
- Она нам не враг, - не останавливаясь, ответил Трейс.
- Она белая, брат. Всё равно ведь попадётся...
Сдвинув брови, Трейси вдруг остановился и обернулся к своим людям, оставшимся позади.
- Так, - громким приказным тоном заговорил он, - никому не покидать эту улицу. Ждать меня на этом самом месте. Ясно?
Не говоря ни слова, народ стал разбредаться, не отходя, впрочем, далеко: приказ они выполняли, но демонстрировали явное недовольство. Трейс мрачно смотрел им вслед. Теперь он увидел воотчию отношение своих людей к Оливии и пытался взять в толк: как могут они ненавидеть её после всего того, что она для них сделала? Как могут вот так просто взять и всё забыть, сбросить со счетов?
- Трейси, - Оливия легонько тронула его ладонь. - Светает, нужно идти.
Разгоряченный гневом на своих людей, он резко повернул голову и посмотрел на Оливию. Её глаза были полны неприкрытого страха и желания убежать и спрятаться. Новый приступ паники накатил волной и сжал сердце Трейса; к нему примешалось чувство презрения к самому себе: он не должен отпускать её, ибо это означало только одно...
Не дожидаясь, когда он сам сдвинется с места, Оливия взяла его за руку и, развернувшись, повлекла за собой, к выходу из города.
Через полчаса быстрой и безмолвной ходьбы они вышли на широкую пустынную трассу, пролегающую между деревьями пробуждающегося ото сна смешанного леса.
- Всё, - Оливия остановилась и преградила дорогу Трейси. - Дальше я пойду одна.
Не веря в то, что происходит, он машинально остановился и растерянно уставился на Оливию. Та озиралась, уже продумывая свой маршрут. Необходимо было двигаться вблизи от дороги, при этом оставаясь с неё не замеченной.
- Оливия... - жалобно проскулил он, беря её за руку и не зная, что нужно говорить.
Шумно выдохнув, она перевела взгляд на носок своего ботинка, затем медленно подняла голову и посмотрела в лицо Трейси. После минутной паузы он услышал:
- Спасибо тебе за всё.
Она сказала это вполне искренно, но Трейси показалось, будто ему влепили пощечину. Ненависть к себе росла с каждой секундой. В какой-то миг ему чудовищным усилием воли пришлось подавить сильнейшее желание схватить Оливию в охапку, связать по рукам и ногам и насильно заставить остаться, против её воли держать при себе. Но он вовремя понял, что это не выход. Вместо спасения он обеспечил бы ей существование в качестве заложницы его эгоистичной любви. Что может быть хуже?
Но и найти в себе силы проститься с ней навсегда он тоже не мог.
Закусив губу, Оливия опустила голову и посмотрела на их сцепленные ладони, затем снова вскинула глаза на Трейса. Нечеловеческая тоска, переполнявшая их, неожиданно просквозила его разум болезненной догадкой. Она хотела, чтобы он пошел с ней. Она ждала этого. Ждала, чтобы он бросил всё и сделал, наконец, то, что должен был сделать ради женщины, которую безгранично любит, и которая, ни на секунду не задумываясь, пожертвовала бы всем ради него. Трейс едва не отшатнулся, осознав это. Всё бросить... Сотни тысяч людей, его братьев, пошедших за ним, доверяющих ему, без малейшего давления с его стороны бесприкословно выполняющих его приказы... Его лидерство, компетентность, авторитет никто никогда не ставил под сомнение. Все свято верили в то, что благодаря ему победа в войне им обеспечена, и он полностью оправдывал надежды своих солдат. Победа была практически в их руках, оставалось совсем немного. И в этой последней фазе они нуждались в своём вожаке как никогда. И он в них нуждался. И многолетняя борьба за эту победу была главным , если не сказать - единственным, смыслом его жизни. Трейс возненавидел бы любого, кто посмел бы отнять это у него. Даже того, кого сейчас любит больше этой самой жизни. Он был уверен в этом, и потому, не сдвигаясь с места, молча смотрел в подернувшиеся влажной пеленой глаза Оливии.
Та, почувствовав, что дает слабинку, и, словно не дождавшись и убедившись в тщетности своей надежды, вдруг улыбнулась и, аккуратно высвободив ладонь, произнесла:
- Нужно идти. Уже почти совсем светло...
- Оливия, прости меня, - выдавил он, чувствуя, как умирает большая часть его души, а кожу опустевшей ладони, мгновенье назад согреваемой самым родным теплом, начинает раздирать холодный утренний воздух.
- Прощай, Трейси.
И не позволяя себе больше ни секунды колебаться, она повернулась к нему спиной и зашагала прочь, коря себя за то, что не хватило сил поцеловать его в последний раз.
Он даже не думал о поцелуе. Стоя посреди дороги, он наблюдал, как она удаляется, не оглядываясь. Плачет? Его мысли были мучительнее любой пытки, ибо он знал, что ждёт впереди их обоих. Белое население страны скоро будет полностью истреблено. Никто не спасется и никто не сможет бежать. И Оливия не исключение. У неё нет ни единого шанса, чтобы выжить, являясь третьей стороной в этой войне, одной, без оружия, там, где гибли миллионы вооруженных людей.
Он смотрел вслед удаляющейся хрупкой фигурке любимой женщины, зная, что она погибнет. Погибнет, скорее всего, раньше, чем он со своими людьми войдут в другой город. Он знал, как она хотела жить, знал, что с ним у неё был шанс выжить. Только вот какой ценой!.. Нет, она действительно не могла остаться. Он же мог всё бросить и пойти с ней, посвятить ей свою жизнь. Мог и должен был, ибо любил. Должен был, жертвуя всем, защищать эту женщину до последней капли крови, до последнего вздоха, встать на её сторону против всех, кто желает ей смерти. Ведь именно так она поступала неоднократно ради него и бойцов Черного Сопротивления. Никогда не сомневалась и не колебалась, несмотря на собственный страх.
В итоге её все предали, и даже он сам. Просто отправил на смерть...
Внезапно он увидел, как она обернулась и посмотрела на него. Ожидала ли она каких-то действий с его стороны или просто бросила прощальный взгляд, - Трейс не знал.
Меж тем, подождав несколько секунд, Оливия слабо махнула ему рукой и, снова отвернувшись, зашагала в сторону обочины, к лесу, заметно ускорив шаг.
Туман застлал глаза Трейси.
"Оливия, подожди!" Он чуть было не выкрикнул эти слова, чуть было не сорвался с места, чтобы догнать её и уйти вместе с ней, но его ноги словно срослись с землёй, а язык онемел. Даже не дрогнув, он молча остался стоять на месте.
Он не мог этого сделать, не мог...
Оливия ещё не скрылась из его поля видимости, когда он резко развернулся и пошел обратно в город, к своим людям, которые в недоуменном нетерпении и раздражении ждали его возвращения.
Едва завидев его одинокую фигуру, они кинулись к нему.
- Старик, наконец-то!
- Забудь о ней, брат...
- До вечера нам нужно доработать план захвата еще двух городов и хорошенько выспаться перед походом.
Со всех сторон Трейса окружили его бойцы. Оглядев их суровым взглядом, он тяжело вздохнул и произнёс:
- Успеем. Заносите карты в тот подъезд - здесь сыро.
Сгорбившись, будто старик, под тяжестью своих мыслей, он грузно двинулся в сторону ближайшего здания. Перед его глазами стоял силуэт, силуэт хрупкой невысокой женщины, одиноко стоящей посреди дороги и ждущей, когда он одумается и вернётся. Ведь иначе просто не могло и быть...